|
Луноход неторопливо катил по исполосованной черными тенями равнине,
петляя среди изъеденных временем каменных наростов, похожих на сталагмиты
земных пещер. В черном небе мирно уживались яркие холодные звезды
и низкое ослепительное солнце, а вот Земля уже с полчаса как канула
за недалекий горизонт – за изломанные контуры скал, похожих на средневековые
замки.
Точно в срок – хотя внутри все дрожало
от напряжения – он связался с диспетчером базы:
– Это Меннинг. У меня все в порядке,
Сергей, иду по маршруту. До точки еще километров восемь, но тут
такая фигурная езда, что как бы не вышло все десять.
– Продолжай в том же духе, Тедди, –
отозвался диспетчер. – Фигуряй. Связь по графику.
Сердце Теда Миннинга учащенно билось.
Луноход – четырехколесная самодвижущаяся конструкция с открытой
двухместной кабиной и похожим на ванну кузовом – все так же лавировал
среди «сталагмитов» и скал, продвигаясь к месту давней неудачной
посадки автоматической станции ЕКА – с нее нужно снять уцелевшую
аппаратуру. Другие обитатели первой международной лунной базы
тоже занимались своими делами – а дел было по горло…
В висках Меннинга все сильнее стучали
маленькие неугомонные молоточки. Огибая очередной, почти готический
монолит, он повернул голову, рассматривая освещенный солнцем хаос
выступов, изломов и трещин, - и буквально сразу же остановил луноход.
Спрыгнул с невысокой подножки и плавными длинными шагами направился
к скале, то и дело, несмотря на массивный скафандр, зависая над
лунной поверхностью.
В обращенном к нему боку скалы находился
грот с высоким входом. Солнечные лучи беспрепятственно проникали
внутрь, под куполообразный свод, - и там, в глубине, освещенная
ими, нежно розовела фигура Сфинкса. Лунный Сфинкс был гораздо
меньше египетского исполина и сохранился намного лучше – это Меннинг
заметил сразу. Затаив дыхание, он приблизился к изумительной,
невероятной находке и приложил ладони в перчатках к широкой груди
покоящейся на невысоком постаменте скульптуры с телом льва и человеческой
головой.
…Покинув грот, Тед Меннинг вернулся
к луноходу и вытащил из кузова похожий на гранатомет лазерный
резак. Установив его возле бока Сфинкса – он был не из камня,
а из какого-то другого, скорее всего искусственного материала,
– опустил второй светофильтр на шлеме и уверенно сомкнул пальцы
на рукоятке. Тонкий луч вонзился в фигур человеко-льва, прошелся
по спине, по затылку, отделяя голову, по-мясницки кромсая подобие
хранителя Великих Пирамид, наискось перечеркнул постамент – раз…
еще раз…
Через несколько минут Лунный Сфинкс
превратился в бесформенную груду; даже самый причудливый фантазер
не смог бы теперь представить себе, чем только что было это крошево.
Тед Меннинг отступил на несколько шагов
от скалы, покусал губу, прикидывая, оценивая варианты, – и вновь
пустил в ход резак.
Каменный свод беззвучно обрушился, погребая
под собой обломки удивительной скульптуры, по скале медленно зазмеились
новые трещины – и Меннинг затяжными прыжками добрался до лунохода,
уложил резак на место и повел свою самодвижущуюся повозку прочь
от как бы нехотя проседающей, крошащейся скалы.
В расчетное время он вновь вышел на
связь с диспетчером:
– Это Менниг. Все еще тащусь по маршруту,
но надеюсь когда-нибудь добраться до финиша. Проблем нет.
– Пусть их и не будет, Тед, - пожелал
ему Сергей. – Давай, ковыляй потихоньку, обед мы тебе оставим,
не переживай…
Тед Меннинг вел луноход по лунному бездорожью
и улыбался, и что-то тихонько напевал без слов. Угомонились молоточки
в висках, и сердце билось ровно и спокойно. Он сделал то, что
должен был сделать, к чему шел долгие-долгие годы. Он выполнил
свое предназначение.
Он уже не помнил, когда впервые ощутил
в себе нечто. Нечто пробудилось, всплыло из каких-то темных неведомых
глубин, нечто царапалось, покусывало, теребило, подталкивало,
требовало…. Далеко не сразу Тед Меннинг научился понимать эту
возникшую словно ниоткуда – или спавшую до поры? – частицу своей
сущности. А может, она была передана по генетической цепочке из
прадавних времен, когда совсем иным был рисунок земных созвездий?
Меннинг не знал, что такое эта сидящая
в нем заноза, но в конце концов уразумел, какие действия должен
предпринять. В двадцать два года, покинув свой благословенный
Альбион, он оказался под жарким небо Египта. И там, повинуясь
воле управляющего им неведомого «нечто», приложил ладони к шершавым
камням Великого Сфинкса Гизы.
И – тщетно. Древний человеко-лев был
мертв, давным-давно, мертв, и созидающая сила безвозвратно ушла
из него в горячий песок, и растаяла в глубинах земли.
Той же ночью, глядя из окна гостиничного
номера на ущербную Луну, он понял – и это понимание обожгло его
виски, словно он глубоко вдохнул нашатырь: выход – там, на Луне…
Все его дельнейшие действия были подчинены
одной задаче: попасть туда. Он перевелся на другой факультет.
Он стал членом аэроклуба и одновременно осваивал слесарное дело,
электротехнику и ремонт компьютерных систем. Неожиданное наследство
от дальней родственницы подсказало Меннингу, что им управляют,
ему помогают и ведут. Эту помощь, это участие он ощущал постоянно,
год за годом – и ни разу у него не возникало желание воспротивиться,
взбунтоваться, попробовать поступить наперекор запущенной неведомыми
силами программе.
Он знал, что должен выполнить свое предназначение.
Во что бы то ни стало.
С помощью все того же не поддающегося
определению «нечто» он прошел конкурсный отбор и стал одним из
специалистов ЕКА – Европейского космического агентства. И вновь
его вели, и всякие вовсе не случайные случайности влияли на его
карьеру только положительным образом. Буквально на следующий день
после того, как он отметил свое тридцатитрехлетние, его включили
в состав международной лунной экспедиции…
Попав на Луну, он почувствовал зов –
и этот зов в конце концов привел его к Лунному Сфинксу.
Там, в гроте, ощутив под перчатками
твердую грудь созданной неведомом кем скульптуры, он вдруг словно
бы лишился собственного тела, он слился с фигурой человеко-льва,
растворился в нездешней глубине – и глубина эта не пугала, потому
что была до странности знакомой… Но знакомой не ему, Теду Меннингу,
а кому-то другому, кому-то, жившему в давние-предавние эпохи,
кому-то, продолжавшему существовать в нем… Он ощутил себя одной
из множества сущностей, разбросанных по разным мирам, - они страстно
желали вновь, как когда-то, быть вместе
Придя в себя, он понял, что грядет пора
перемен и на Земле вскоре наступят новые времена. Он не знал,
что за перемены ожидают планету, но был абсолютно уверен: они
– будут.
Меннинг, продолжая напевать себе под
нос, все больше удалялся от осевшей скалы, скрывшей под собой
останки Лунного Сфинкса. Он не мог не разрушить изумительную скульптуру:
обнаружь ее кто-то другой – и начнется ненужная суета, охи-ахи
и всеобщее смятение умов. Зачем все это – на пороге необратимых
перемен…
Скала уже скрылась за горизонтом, когда
под сочными звездами и поднимающимся все выше солнцем Теда Меннинга
пронзило новое понимание: сфинксы, эти удивительные существа,
человеко-львы, вскоре вернутся на Землю, на планеты, безраздельными
хозяевами которой они были когда-то, много-много веков назад,
до оледенений и потопов. И еще он понял другое: от – тоже сфинкс,
и вскоре с его телом произойдет метаморфоза, и он станет тем,
чья частица сохранилась в его генетической памяти, тем, чей облик
запечатлен в камне в Стране пирамид.
– Тед, почему молчишь? – раздался возле
самого его уха нервный голос диспетчера.
– Все в порядке, Сергей, - улыбаясь,
ответил Меннинг. – Все в порядке.
Он знал, что и людям, и сфинксам вполне
хватит места на Земле.
…И кто мог сейчас предугадать, какие
страшные беды принесет подобное сосуществование…
смотреть
другие рассказы этого автора... |
