|
Длинная, с черным древком и пестрым
оперением стрела не вонзилась даже – плюхнулась в вязкую болотную
грязь. И тотчас начала тонуть.
Неподалеку в два голоса выругались,
чьи-то сапоги зашлепали от кочки к кочке, тревожа комаров и стрекоз.
– Видишь, куда упала?
– Вижу, ваше высочество.
– Рядом лягушки наблюдаются?
– Ни одной. Жаба, правда, сидит, зенки
таращит, но…
– Полагаю, сойдет и жаба.
– Ваше высо…
– Не канючь! Зря, что ли, целый день
в грязи бултыхаемся? Готовься давай… Где она, твоя жаба?
– Не моя – ваша… Ладно, ладно, не буду,
молчу. Вот. Под самыми вашими ногами.
Жаба действительно сидела аккурат возле
Царевичевых сапог – когда-то роскошных, расшитых золотом и жемчугом,
а теперь изрядно изгвазданных в болотной жиже, утративших и свой
прежний блеск, и изначальную форму.
– Привет, – сказала жаба. Была она чрезвычайно
пухлая, с салатового цвета пупырышками, с пучеглазой мордочкой
и ехидной улыбкой на ней. – Неважно стреляешь. А ну, присядь на
корточки.
Царевич послушно подтянул кафтан (как
будто мог еще больше его испачкать!) и присел.
– А ты ничего, – сказала жаба. И глазом
разбитно подмигнула. – Сойдешь.
– В смысле?
– Ну, ты ж супругу себе ищешь или просто
вышел пострелять из лука? Если из лука – тогда, конечно, извиняюсь.
Вон стрела, забирай и шагай дальше. «Ни пуха, ни пера», «доброй
охоты» и все такое.
Царевич смущенно кашлянул.
– Значит, все-таки за супругой, – подытожила
жаба. – Оно и правильно. Давно пора.
– Не такой уж я и старый! – обиделся
Царевич.
– Я про себя, – пояснила жаба. – Ну,
и долго ты будешь на меня пялиться? Или не знаешь обычаев? Ох
уж эта молодежь!.. Подсказываю: целовать меня надобно. С любовью,
от чистого сердца. И не с тем выражением лица, что у тебя сейчас
проступило.
– Не царское это дело – лягушек целовать,
– заявил Царевич, поднимаясь с корточек. – Дурак, давай!
Его спутник и тезка (а также – незаконный
брат по волшебной рыбе, которую съела не только Василиса Премудрая,
но и Марья-Молочница) вздохнул, попятился. Дураком он был только
по батюшке. Целовать земноводное – не хотел.
– На дыбу пойдешь, – устало сказал Царевич.
Видно было, что разговор этот случается уже не в первый раз и
Дурака стращанья незаконного брата впечатляют все меньше и меньше.
– А поцелуешь – озолочу.
– Министром сделаешь?
– Сделаю. Внешних сношений.
Насчет «сношений» Дурак не был уверен,
словечко вызвало смутные подозрения, но он решил не привередничать,
потребовал только:
– Поклянись.
– Эй-эй! – встряла жаба. – Хочу заметить…
– Ее отвлекла пролетавшая мимо стрекоза, которая была машинально
подбита языком и схрумкана. – Хочу заметить, – продолжила наконец
жаба, – что целовать меня кому попало не стоит. Опасно для жизни.
– Рассказывай, – протянул Царевич. –
Учти, я в своей семье лжи не потерплю. Мне нужна жена честная,
не обманщица.
– Это кто обманщица?! Я ж наоборот –
предупреждаю! Если нет в ком истинно царского происхождения, волшебство
не сработает.
И она между делом схарчила комара.
Иван-Дурак вопросительно посмотрел на
Ивана-Царевича, мол, какие будут указания.
– Целуй, – решительно велел тот. – Там
разберемся.
– Я проте..! – жаба оказалась недостаточно
прыткой и не успела ускакать. Иван-Дурак, придав лицу торжественное
(как на похоронах) выражение, припал к будущей царевне губами.
«Заодно проверим, правду ли батька говорили, когда пьяный бывали».
«Врали», – понял Дурак. Не превращалась
ни в кого жаба, так и сидела на ладони, дышала горлом часто-часто
и глаза пучила с перепугу. День у нее сегодня выдался – не дай
бог каждому: сперва чуть не пристрелили, теперь целовать лезут
без серьезных намерений.
«Ну и ладно, – подумал Иван-Дурак, выпуская
ее на кочку. – И хорошо, что батька выдумывали все».
– Тьфу! – в два голоса воскликнули жаба
и Царевич.
Последний добавил раздумчиво:
– Неужели просто говорящая?..
– Дурак! – возмутилась жаба.
– Ась? – наклонился к ней Дурак.
Жаба слизнула из воздуха еще одного
комара и заявила довольным тоном:
– Я предупреждала!
И с уважением на Дурака зыркнула.
– Учти, – сказала Царевичу, – я тут
долго рассиживаться не собираюсь, у меня времени мало, и вообще.
Будешь целовать – целуй, нет – проваливай. Брезгует он, понимаешь…
– Не брезгую! – покраснел Царевич. –
Я… Сейчас, я…
«Нецелованный, – поняла жаба. – Это
хорошо. Если б еще и впрямь чистокровным оказался… Нынче царицы
ой какие непостоянные!»
Тем временем ее снова подняли высоко-высоко
над кочкой и всерьез-таки вознамерились облобызать. Правда, над
радостным выражением лица Царевичу еще было работать и работать,
но это ничего, дело наживное. Да и понять его можно.
***
– Получилось! – прошептал Иван-Дурак.
– Ишь!..
– А ты думал, что? – хмыкнула она. –
Волшебство – это тебе не просто так! Ну-тка, помоги ему из кафтана
выпутаться. Кстати, одежду можешь себе оставить. Скажешь Царю…
– Придумаю, что сказать, – отмахнулся
Иван. – А что, правда мы с ним так похожи?
– Как две капли воды.
– То-то батя матушку подозревали…
– Ну, батя твой и впрямь дураком был,
если о таких вещах трепался. А ты – помалкивай!.. Ладно, ступай
себе с богом. Переодеться не забудь, как из лесу станешь выходить,
а все свое в трясине утопи или сожги. Справишься с новой жизнью-то?
– Я – да. А как же он?
– И он справится. Не первый, чай, да
и не последний. Проверено. Ну, иди.
Она посидела, глядя вслед Дураку, потом
перевела взгляд на своего суженого. «Все ж не так одиноко заживу,
будет теперь с кем словом перемолвиться».
А тут и Иван-Царевич пришел в себя.
Возмутился было: «Что случи..?!» – да не договорил. Отвлекся,
чтобы сбить языком пролетавшего мимо комара. смотреть
другие рассказы этого автора... |
