|
Первым пришел волк.
Инди учуял его еще издалека, стал нервничать и тихо подгавкивать.
Волк кружил вокруг дома и боялся войти.
– Не бойся! Нажми лапой
на щеколду и входи, – громко сказал я.
Дверь хлопнула, и в комнату,
стесняясь, вошел волк. Он настороженно посмотрел на Инди. Тот
уже успокоился, поверив моим словам, и принимал волка как хозяин.
– Я вот… давно хотел
войти, но как-то все не до того, – сказал волк. – А он не злой?
– спросил, показывая носом на Инди.
– Да, я всегда мечтал
познакомиться с колли, но как-то не случалось, – тихо сказал волк.
– А у тебя есть что-нибудь вкусненькое?
Инди отвел его к своей
миске и, отвернувшись, ждал, пока тот, окунув по самые глаза в
миску длинный нос, хлебал борщ. Потом волк уселся в углу и просто
молча наблюдал, как я перебирал свои бумаги, пытаясь навести порядок
на столе. Вдруг, вздрогнув, удивленно уставился на Инди, притащившего
откуда-то резинового ежика и усердно им пищащего.
– А ты не подаришь мне
игрушку? – с надеждой в голосе спросил волк.
– Нет, сегодня я подарю
тебе ошейник от блох, чтобы стало легче тебе и не было проблем
у Инди, – ответил я.
Инди сразу же спросил,
чего хочет волк, и я объяснил, что он очень удивился игрушке и
мечтает о подобной. Инди ответил на это, что у него есть старая
резиновая курица, которая ему совершенно не нужна…
Уже затемно волк, в противоблошином
ошейнике и с дурацкой голой курицей в пасти, потрусил в темноту
чащи. Еще долго был слышен время от времени резкий писк игрушки.
Потом в один вечер пришли
косуля, сова и лиса. Они приходили по одному, явно дожидаясь своей,
никому не известной очереди. Уже на третий день зверям было мало
места в доме, и мы усаживались во дворе. Я и Инди устраивались
на ступеньках крыльца, а звери, освещенные светом из дома, сидели
кружком во дворе.
Им очень нравились истории
из жизни людей, а еще больше – сказки. Причем если Иван-царевич
и Серый Волк нравились в основном волку, то Винни-Пуха любили
все. Особенно сказке радовалась сова, она даже однажды сказала,
что у нее там, в лесу, тоже есть шаль.
Наслушавшись сказок,
косуля стала врать, что в глубине леса есть озеро, где живут русалки,
и что она с ними дружит. Никто косуле не поверил, но, уходя вечером,
косуля попросила у меня расческу – якобы для русалок.
Надо сказать, что звери
очень любили подарки. Если перед уходом я кому-то не дарил хоть
самую безделицу, печали не было конца. Косуле, например, очень
нравились цветные ниточки, которые я привязывал ей на рога. У
волка с Инди уже давно был тайный сговор, и они делились своими
секретами в темной части двора. И подарки волку всегда делал Инди.
Вообще-то, волк на самом деле был она. Лебедь всегда просил нарисовать
фломастерами контур на перышке. Он мечтал стать павлином. Очень
нравились зверям картинки из журнала Национального географического
общества. Старый барсук очень удивлялся величине шеи жирафа и
высказывал сомнения в правдивости фотографий.
Потом я показал им, как
играть в футбол. Звери очень обрадовались и гоняли дотемна волейбольную
камеру. На ворота поставили косулю, и она с радостью лупила копытами
по камере, мешая и свои и другим. После того как в игру включился
нахальный ежик, камеру пришлось клеить. Звери сгрудились вокруг
меня кольцом и сопя пытались рассмотреть, как я зачищаю камеру
шкуркой, как леплю заплатки. Волк, уже ставший авторитетом в компании,
время от времени облизывал нос и с надеждой заглядывал мне в глаза.
Лиса, вопреки народным сказкам добрая и бесхитростная, от восторга
время от времени хихикала. Лебедь от избытка чувств, когда стало
ясно, что камера не пропускает, ущипнул косулю, и они потом долго
носились по двору, дурачась и толкая остальных.
Пока мяч сох, мы опять
сидели у освещенного крыльца, обсуждали странное понятие, которое
услыхала косуля в репродукторе, висевшем на околице ближайшего
села. Косуля, явно повторяя непонятные слова, рассказала о движении
Гринпис – ей показалось, что они за зверей. Я не стал разуверять
своих друзей и вдаваться в подробности политических течений.
Иногда, не выходя на
свет и не давая рассмотреть себя, к нам приходил кто-то очень
большой и грустный. Он сидел в темноте, прислушиваясь к нашим
бесхитростным беседам. Звери слегка нервничали в его присутствии
и говорили, что его никто не видел из живых. Порой он вздыхал,
мы все на миг замолкали, и светлая печаль передавалась нам на
мгновение… Уходил он всегда незаметно.
Когда пришла пора снега,
я сказал зверям, что больше приходить не стоит. Следы на снегу
остаются надолго, лес прозрачен, и даже я бессилен сделать что-либо
против пьяных местных, а особенно – против трезвых. Звери прекрасно
все понимали, да и зимняя пора требовала от них больших сил и
больших житейских забот.
По утрам я разгребал
снег вокруг крыльца, бывшего еще совсем недавно гостеприимным
троном, Инди сопровождал меня в прогулках по лесу и дальше в холмы.
Когда хватало сил, мы поднимались на самый высокий, оттуда были
видны города людей, где мы жили прежде, причем Инди говорил, что
когда-то раньше он видел даже пирамиды.
После дня, полного забот,
сидя у огня мы тихо вспоминал дни, когда Инди был совсем юн, а
я еще молод. Вспоминали о морях и странах, которые мы прошли все
вместе. О том, как все вместе мы спасали Инди от тропических клещей,
как лихорадка пощадила только пса, и он метался среди нас, лежащих
под утлыми шалашами, сооруженными в сельве, как учили мы его не
бояться выстрелов и бояться людей.
Иногда Инди пытался расспросить,
почему мы не можем быть опять вместе. Он с восторгом вспоминал,
как мы бегали по снегу, завалившему городской парк, как было интересно
гулять во дворе большого города, и как хорошо было нам всем… Мне
было очень трудно объяснить доброму псу, что даже если понимаешь
язык зверей, то не всегда можешь понять другого человека; и что
уже никогда не удастся нам быть вместе; и что хижина в лесу –
последнее пристанище того, кто познал язык зверей… И еще – небо.
смотреть
другие рассказы этого автора... |
