Терри Пратчетту, Ринсвинду, Двацветку, Смерти, Моркоу и всем-всем-всем!

     В непроходимых джунглях, куда не ступала нога человека, сразу за Тремя Пальмами, меж которых в свое время обрел Мудрость Последнего Шага чародей и, честно говоря, посредственный виршеплет Гаутами Живьем, - вот там, за Тремя Пальмами - Храм. Внимательный читатель спросит, кем же оный Храм возведен, если джунгли непроходимы и нога человека… (см. выше) - ответим: да, угадали, это сказано для красного словца!

     И именно сейчас, пока мы оглядываемся и пытаемся сообразить, какие же из множества пальм те самые Три, - по джунглям бодро шагает целых два отряда, составленных преимущественно из людей. Двигаются отряды с противоположных сторон света (пусть будет "с севера и с юга", неважно), цель их - упомянутый выше Храм. Ага, вот и он сам, чернеет куполами, полон дурно воспитанных обезьян и сильно ядовитых скорпионов; стены его - в трещинах (и, простите, в обезьяньем дерьме), плиты пола просели, поросли дурманящими лишайниками (макаки от них всегда навеселе); алтарь пуст.

     У Храма есть и имя собственное, но на туземном языке оно звучит длинно и зубодробительно. В переводе же означает: Храм Последней-Распоследней Битвы. Обезьянам то невдомек. Скорпионам - тоже. А вот два отряда, почти уже к Храму подобравшиеся, всерьез намерены разыграть, как по нотам, древнее пророчество.

     Их предводители - мускулистый монах-воитель и развратного вида девица - представляют интересы двух антагонистичных сторон, сил, воплощенных в данной реальности в богах Мудрости и Развлечений соответственно.

     Сторонники монаха - старец с веснушчатым лицом, блондинка-неофитка и эльф (юный по меркам своего вида, эта пятисотлетнего возраста).

     Сторонники развратного вида девицы - развратного же вида молодец и две амазонки, тоже не из скромниц.

     Во время ночевок в одном лагере слышны приятные уху разговоры об искусстве, с цитатами из великих и фразами вроде "дискурс позитивного мировосприятия". В другом лагере в это же время раздаются не менее приятные уху дружные охи-вздохи, которыми сопровождается еженощное претворение всем отрядом в жизнь тезиса "любовь без границ!"

     Днем четверки сражаются с условно проходимыми джунглями. Пиявки и москиты шалеют от восторга (деликатесная кровь!), широколистные папоротники под ударами мачете становятся папоротниками безлистными.

     Развязка все ближе.

     Обезьяны в Храме волнуются, им снятся странные сны. Скорпионы испытывают немотивированное желание оставить уютные щели меж камней и бежать прочь. Безумно хохочет пестрый попугай - впрочем, этот хохочет всегда: местный дурачок, что возьмешь.

     И вот они подходят к Храму: четверо тех и четверо этих. Пока они еще не видят друг друга (помните? одни пришли с севера, другие - с юга).

     Через выбитые двери каждый отряд входит в Храм.

     Выйдут оттуда не все.

     Такова селяви.

     * * *

     А тем временем на высочайшей горе мира, в неуютном пустом зале, где эхо возвращается к вам спустя полчаса, когда вы и забыли о том, что сказали ("ова селяви, ляви, ви"), - в зале за гранитным столом сидят двое.

     Дракон и Единорог.

     Черный и Белый.

     Перед ними на столе… (кто сказал "шахматная доска"? а вот и нет!) - окно. В окне - Храм, вид сверху, из-под центрального купола.

     Все восемь судьбоносных героев уже обнажили клинки, натянули луки; дамы - поправили канонические, но чертовски неудобные бюстгальтеры из меди. Сейчас!..

     - Нет, не годится! - удивительно, как рычанье Дракона не обрушивает своды зала на обоих богов, на стол, на волшебное окно. - Ты снова будешь мухлевать!

     - Ты - тоже! - не теряется Единорог. - Подошлешь скорпиона, он ужалит мою фигуру.

     - Все как всегда! - вздыхает Черный. - Из эона в эон… Мы не в силах просто позволить им решать за Нас, Мы непременно вмешаемся.

     - Есть выход, - улыбается Белый. - Пусть жребий бросит кто-нибудь другой.

     - А где гарантия, что Ты или Я не станем влиять на него?!

     - Все просто. Смотри, - Единорог, наклонившись, касается окна кончиком витого рога - и картина там меняется.

     - Другой, ой, ой! - скулит глупое эхо.

     * * *

     - Итак, вы входите в Храм. Он старый и заброшенный, но видно, что посвящен Единому И Неделимому Богу-Создателю, который оставил сей мир и… - Звонит мобильный телефон. - Сорри, сейчас продолжим. - В трубку: - Да, мам? Ага, у Вадика. Играем. Да-да, помню, вернуться не поздно, перезвонить, по дороге купить хлеба и стиральный порошок. Угу. Йес. Буду. Все, пока. Та-ак, на чем мы остановились?

     В полутемной комнате сидит восемь человек. За столом (никакого граната, обычный обеденный). На столе перед каждым по фигурке: воин-монах, амазонки, эльф, развратного вида и молодец, старец с веснушчатым лицом, блондиночка-неофитка. Электрический свет погашен, горят свечи, и в их отблесках фигурки кажутся почти живыми.

     Девятый человек подходит к столу, откладывает мобильный:

     - Ну, на чем мы остановились? Ага, вошли в Храм. Видим друг друга - оказывается, обе группы дошли почти без потерь. Ну что, будете говорить или сражаться?

     - Поздно говорить, - качает головой белобрысый паренек, поправляя очки. Ишь, кровожадный какой! - Давайте сражаться!

     - Хорошо, Картамон. Твой ход первый. Кого выбираешь в противники? Трикку? ОК, бросай кубики.

     Белобрысый долго воинственно трясет сомкнутыми "лодочкой" ладонями. Раздражающий треск игральных костей, блестящие глаза игроков. Спокойный взгляд Мастера игры. За окном дребезжит вечерний трамвай.

     И вот - кубики брошены. Одновременно с этим все свечи в комнате на мгновение ярко вспыхивают - и на мгновение же кажется, что перед тем, как упасть, кубики зависли в воздухе; секунда превратилась в вечность.

     Упали.

     * * *

     Попугай-дурачок хохочет - слышно аж на самой высокой горе мира. Звенят клинки, щелкает тетива, невнятно и непечатно ругается сломавшая ноготь на мизинце амазонка.

     "Ну и бардак! - злобятся скорпионы. - Надо было валить отсюда, эх, надо было!"

     Обезьяны шалеют от лишайниковых испарений и развернувшегося перед ними зрелища.

     Ностальгически поскрипывают во сне Три Пальмы, вспоминая мудреца и виршеплета Гаутаму Живьем.

     Развязка близится. (Знаю, что повторяюсь! Однако ж - действительно близится.)

     * * *

     На горе, в гулком зале.

     - Ха-ха-ха-ха-ха, - (эхо).

     - Умно, - (Дракон).

     - И забавно, - (Единорог). - К тому же на тот мир ни Ты, ни Я влиять не в состоянии. Так что все по-честному. Как кости выпадут…

     - Ты ведь помнишь: господство над миром переходит к победившему только на один эон? - (Дракон, взволнованно).

     - Помню! - (Единорог).

     - Ню-ню, - (эхо, оперативней, чем обычно).

     * * *

     - Посмотрите, пожалуйста, мелочь. Если есть…

     - Ага, сейчас. - Бывший Мастер игры, а нынче - просто Андрей Рогожкин из 11-Б полез в кошелек. Выудил нужные монетки, аккуратно положил на прилавок. Сунул в пакет черный и полбатона, отдельно - стиральный порошок. Свернутую газету рассеянно воткнул в карман плаща и пошел к выходу.

     В душе ворочался мелкий и пакостный червячок сомнения. Игра вроде бы прошла хорошо, все довольны. Каждый отыграл свою роль по полной программе, давно такого погружения не было. Да и Костя…

     Вот-вот, то-то и оно.

     "Ну, во-первых, я не был уверен, что получится. Должен же был попробовать?! Должен. Получилось. Получилось!"

     Но радости он не испытывал. Скорее, горький осадок, хотя мечтал (а кто не мечтает?!) о том, чтобы обнаружить в себе хотя бы минимальные магические способности. Например, уметь задерживать в воздухе и заставлять падать так, как захочешь, игральные кости.

     Пустячок.

     Но… "Да, я сделал, чтобы Костик проиграл! И что? В общем-то, лично против него я ничего не имею, верно? Верно. Просто… Дурацкий у него персонаж какой-то, честное слово! И зачем он Наташке про Свету рассказал, какое его дело, в конце концов?!"

     Повернулся ключ в замке.

     - Андрюш, ты порошок не забыл купить?

     - Да, мам. "Снежно-белый единорог", как просила.

     * * *

     - Нец, нец, нец, - (эхо, опережая автора).