|
Я опять бегу. Бегу, чтобы жить. Чем
темнее дороги, тем мне спокойнее, – верю, что Рубипальцы или его
пособники не заметят меня.
Он для меня так и останется Рубипальцы,
кем бы сейчас не назывался.
Чем извилистей мой путь, тем острее
я чувствую движение. Чем дальше мне ехать, тем спокойнее становится.
Дальние расстояния дарят надежду. Чем быстрее я еду, тем прозрачней
становится грань между городом и мной. Я чувствую, что я действительно
могу уехать. Вырваться из кольца.
Я еду. В ночь. Я всегда – только ночью.
Ищу свои жертвы по ночным городам.
Вот, только что. Каким спасителем я
был для этого молодого и нервного военного! Пусть так. Пускай
и он не узнает, как они спасают меня. Когда машина выныривает
из темноты. А они ее ждут. А на самом деле жду их я. Магическое
зрение позволяет мне выискивать их среди каменных лабиринтов этого
города. И ускользать от засад гаишников. И ездить без света. И…
и вовремя не заметить нападающего Рубипальцы.
Тогда он сжег мою тень. А я рассыпал
его память. Теперь многие вещи он записывает.
Впрочем, как и я. 873 года – нешуточный
срок для человеческой памяти. Это заставило меня досконально изучить
рисование и черчение. А теперь все, что я смог, я записал уже
и на диски. Наверное, и он.
В средние века остаться без тени? Самоубийство.
Годы отшельничества. Оставалось жить ночью.
Я хоть мог выбирать. Ему повезло не
так. Из-за меня Рубипальцы живет только от рассвета до заката.
Ночная жизнь в итоге привела меня в ди-джеи. Так как я бессмертный,
мне не грозило умереть от передоза.
Все бы ничего, но в Берлине он нашел
меня и отнял чувство ритма. И получил жесткий распорядок дня.
Только солнце садится – он засыпает.
Я еду дальше. Пробовал дальнобойщиком.
Опасно. Вез груз из Харькова в Винницу. Пришел в себя только на
таможне. Как ехал, заправлялся ли, ел ли, спал – не помнил. Почти
убежал. На запад.
Завязал.
Мое сознание медленно, но неотвратимо
растворяется во всех моих жизнях, во всех моих именах. Хорошо,
что память не безгранична. 127 имен. Знать последнее – обязательно.
Память сумбурна и переменчива, но этого вполне хватает, чтобы
доводить до безумия. Заставляю себя забыть немецкий и французкий.
После нашей встречи в Москве я больше
не сплю, а он стал дальтоником, лишился обоняния, частично – осязания.
Быть наедине с собой сутками тяжело, понадобилось 30-40 лет, чтобы
привыкнуть.
Каждый из нас пытался сделать жизнь
другого еще более невыносимой. Он уже не видит снов, я утратил
способность веселиться, смеяться. Уже лет 400, как я даже радуюсь
этому.
Он запретил мне перемещаться по воздуху
– и непосредственно, и на летательных аппаратах. Я закопал его
возможность командовать животными.
Дело было, кажись, в Голландии. 28 лет
прошло после того, как меня сожгла испанская инквизиция, и я достойно
отплатил Рубипальцы. Его тоже сожгли – он перестал отражаться
в зеркалах. Ответ не заставил себя ждать – меня перестали любить
женщины, и просто так, и с колдовством.
После я пробовал превратить его в младенца,
он меня – в старика. Не вышло. У нас очень сильные защиты.
Ну зачем мне это понадобилось – пытаться
превзойти своего учителя?! Начать применять научные методы, не
одобренные традицией. Щепотка толченой змеиной кожи – это сколько?
В граммах, в унциях… Колдовство принципиально основывалось на
интуиции. Повторить заклятия полностью одинаково невозможно, точно
определить меру воздействия – тоже. Для меня это было неприемлемо.
Все факторы, все ингредиенты рецептов, все церемонии – все должно
быть предельно точным! Это и стало основой наших разногласий.
Я больше не люблю, не влюбляюсь. Рубипальцы
не получает удовольствия от азартных игр и от любых видов наркотических
веществ. Я смешал для него ложь и правду. 152 года ему плетут
что угодно, а он не знает, где истина. Я закрыл ему доступ в другие
миры. А он дал мне познание Истины, и, вспомнив историю с зеркалом,
сделал меня зеркалом человеческих чувств. Злые видят во мне недоброе,
добрые – хорошее. Это оказалось самым трудным – знать и не иметь
возможности передать знания другим. Плохих немного больше, чем
хороших; некоторым некогда, им не хочется думать, другие идут
своим путем. Настоящее безумие.
Еще он утопил ясновидение, оставив мне
лишь болезненное чувство дежа вю. Я отомстил тоже неплохо – внутренний
голос, с которым многие привыкли совещаться, что-то обсуждать,
в сознании Рубипальцы заснул навсегда.
Уже неважно, кто начал первым, какой
сейчас «счет». Главное – победить. Мы рубили друг друга топорами
и мечами, стреляли, резали, душили… нет, душил он меня, а я топил;
он меня травил, дважды превращал в пепел. Да что там: я был убит
им и другими 378 раз, да самоубийств 31 штука… То, что мы калечим
друг друга на этом фоне – игра.
Эта опасная игра порядком затянулась.
Однажды мы безмерно устанем, и встретимся, и по обоюдному согласию
отправим друг друга на тот свет. У каждого осталась последняя
ставка – противник должен сдаться первым. А пока…
А пока мы терзаемся от того, что хотели
получить больше всего. И получили. Вопреки и благодаря. И от чего
почти готовы отказаться.
Бессмертие.
Вот мы и бежим по свету. От схватки
к схватке.
Неожиданно заговорила рация:
– «Центр ХХI». Трое. До 602-го микрорайона.
Мне пришлось ответить:
– Такси 1412. Вызов принял.
смотреть
другие рассказы этого автора... |
